Взрослые беспризорники

На выезде из города в сторону Клязьминского Городка, в полукилометре от городской черты среди деревьев находится временное пристанище тех, кого называют бомжами – людьми без определенного места жительства. Одна из задач участковых милиции – контроль над ними.

Наверняка каждый наблюдал грязно одетых, дурно пахнущих, небритых и нестриженых людей возле городских помоек, на вокзале, в скверах – копаются в мусоре в поисках пустых бутылок, остатков еды. Кто-то брезгливо обойдет их стороной, другие бросят что-то обидное, третьи просто не заметят, и лишь немногие протянут десятку на кусок хлеба в надежде, что на нее он не купит стакан самогонки. Таких изгоев называют бомжами – людьми без определенного места жительства. Одна из задач участковых милиции – контроль над ними.

Сколько бомжей в городе, сказать невозможно. Они ездят на электричках, ночуют, где придется, умирают в подворотнях, им на смену приходят новые опустившиеся на дно общества.

В один из октябрьских дней зам. начальника службы участковых подполковник Сергей Орлов пригласил поучаствовать в необычном рейде. На служебном автомобиле едем в... лес. На выезде из города в сторону Клязьминского Городка, в полукилометре от городской черты среди деревьев замечаем непонятное сооружение. Это временное пристанище тех, кто давно забыл, что такое теплый, уютный дом.
Из полусгнивших досок сооружена землянка, недалеко – куча хвороста, приготовленного для костра, чуть дальше замечаем "туалет" – стул с дыркой в сиденье. Рядом с землянкой покосившийся столик с остатками еды, под ним – пустые пластиковые бутылки, половинка гнилой то ли тыквы, то ли дыни, кругом всевозможный хлам – худые ведра, коробки, железки...

Участковый Сергей Мяхлов тычет палкой в тряпье, наваленное в "жилище", но, видимо, мы приехали слишком рано, постояльцы "на работе". Неожиданно на свет божий появляется... тощий полосатый котенок. Потянувшись и зевнув, начинает уплетать остатки консервов. Решаем вернуться сюда, когда стемнеет.

В Уголовном кодексе нет статьи за бродяжничество, МВД предложило Госдуме пока лишь ее проект. Но в УВД области, Коврова и района, других городов не первый год копят базу данных на бомжей. Их фотографируют, снимают отпечатки пальцев (Иногда по ним идентифицируют трупы), проверяют на причастность к преступлениям, хотя в основном бомжи не преступают закон, довольствуясь тем, что валяется без присмотра. Сдают цветмет, собирают грибы-ягоды, копаются в мусорных баках и на городской свалке в Ащеринском карьере.

В Коврове пока нет учреждения для них. Только по его желанию милиция может отправить бомжа во Владимир, в областной реабилитационный центр на ул. П. Осипенко, где он приведет себя в порядок, помоется, будет сыт и в безопасности. Но бомжи в "санатории" не задерживаются, поменять образ жизни за пару месяцев сложно. К тому же, мест в центре – 24 на всю область.

Едем в так называемый "рыбацкий домик" на берегу Старки. С виду и не скажешь, что в заброшенной хибаре есть кто-то живой. Первыми нас встречают заливистым лаем маленькая дворняжка и щенок. Милиционеры не советуют спешить: сначала в дом заходят сами, затем зовут нас.

В нетопленой избе в свете фонарика на лежаке под грязным одеялом замечаем старика. Страшно исхудавший, небритый, говорит с трудом. За печкой в углу что-то зашевелилось, послышалось поскуливание. Показалась невысокая женщина с одутловатым лицом, на руках – щенок. На вид ей около 50, по паспорту – чуть больше 30. "Раечка", – представилась "дама". Она уже давно в списках у участковых. В своей квартире на Заре давно не живет, "верно ждет супруга", который отбывает наказание за убийство.

Одного из постояльцев уговариваем рассказать, как он оказался в "рыбацком домике". Когда-то он работал на ЗиДе токарем четвертого разряда, но получил травму глаза и место потерял. Родители пытались поддержать сына, но он быстро опустил руки, развелся, снимал комнату на ул. Киркижа. Однажды по вине соседей случился пожар, остался без жилья, а родители тунеядца уже не принимают.

Проблема – нет паспорта, и хотел бы изменить жизнь, но не знает, с чего начать. Советуем ему все же помириться с родителями и прийти к участковому, чтобы помог получить новый паспорт. Согласно кивает, но придет ли?

На шкафу вижу бескозырку, на ленточке – "Тихоокеанский флот". "Это кто из вас там служил?" Друг Раечки надевает бескозырку, глаза заблестели – видимо, вспомнил шум прибоя, крики чаек, друзей-моряков... Но взгляд быстро потух, когда участковый начал задавать вопросы.

Спешим на свежий воздух, вместе с нами на ул. Першутова, к участковым едет наш новый знакомый. Его фотографируют, "откатывают" пальчики, а мы возвращаемся в лесную землянку. На "разведку" отправляется Сергей Мяхлов, через пару минут машет рукой – кто-то есть.

За столом, порезав полбуханки хлеба, ужинает мужчина лет 40. Говорит, отстал от поезда, сам воронежский, а сюда его привел знакомый из Дома престарелых. Кроме перочинного ножа, в кармане нашли водительское удостоверение. На цветном снимке с трудом узнаем сидящего перед нами. Рассказывает очередную "сказку": жил в д. Ручей с женой, за пьянство выгнала на улицу. Милиционеры забирают его в отдел, чтобы оформить по всем правилам. Советуют хлеб и колбасу взять с собой, до утра придется побыть в камере...
Отвергнутые люди – тема больная. Бомж – по сути, взрослый беспризорник. И если даже малолетнего трудно вернуть в нормальное общество, то бомжа – тем более. Когда же общество наконец поймет, что должно охранять и воспитывать ребенка с младенчества? Охранять от горе-родителей, воспитывать так, чтобы он уже в школе нашел любимое дело, которое поведет его по жизни и не даст скатиться на дно.

Не скажу, что государство и общество совсем не заботятся о детях. Много у нас детских домов и интернатов, много тратят средств и сил на исправление родительских ошибок и преступлений. Эти бы средства и усилия да направить на предупреждение подобных ошибок – сколь благотворным оказался бы результат.